Верните эту память. Как вспоминают погибших при терактах в США и в России

Идея сделать такой репортажа возникла, когда мы на «летучке» обсуждали двадцатую годовщину теракта 11 сентября. Очень не хотелось банально напоминать о том, как это произошло, и моя коллега Анна Монгайт спросила у меня, как у человека, прожившего в США 7 лет: «что тебя больше всего впечатляет в том, как в Америке относятся к этой истории?».

И я вдруг осознала: меня больше всего впечатляет то, как они вспоминают своих погибших. Они каждый год зачитывают все три тысячи имён. Меня поражало каждый раз, когда я смотрела на то, какие они проводят мероприятия, как они устроили музей на месте терактов, как они выносят флаг и выстраивают почётный караул, как на памятных мероприятиях присутствуют все американские политики, рассчитывающие на политическую карьеру.

И я с ужасом для себя поняла то, что подсознательно чувствовала все годы, пока жила в Нью-Йорке: мне невероятно обидно и больно от того, что там вот так, а со мной и другими родственниками жертв терактов в России никто даже не связывается. Не то, что имена не зачитывают – в принципе ведут себя так, будто бы не было людей, которые посреди ночи были убиты у себя в постели абсолютным, чистым злом.

И я, Анна Монгайт и наш главный редактор Тихон Дзядко подумали, что было бы правильно выстроить материал именно на моей личной истории. При этом мне ужасно не хотелось делать сравнительный анализ и указывать, что наши власти бездушные и непорядочные. Я хотела задаться вопросом о том, как правильно помнить и сохранять память, можно ли вообще делать это «правильно»? В процессе съёмок я много раз задавала себе и другим героям вопрос, как было бы легче переживать тот ужас, который никуда не уходит? И для себя решила, что мне было бы важно, если бы имя моей мамы из года в год повторяли бы на памятном мероприятии.

Я съездила на Гурьянова в очередной раз, и опять наткнулась на заламинированный лист А4 в церкви, построенной напротив места взрыва, вновь увидела там имя моей мамы, и мне вновь захотелось сказать всем людям, которым это небезразлично: смотрите, это единственное место, где оно есть. А на месте, где стоял дом, в котором мы прожили несколько лет, теперь стоят четыре многоэтажки. И мне кажется, что это – ужасно несправедливо.

Я нисколько не сомневаюсь, что у Владимира Путин и нашей власти в целом закрепилась мысль, что такие страшные страницы истории нужно максимально задвинуть подальше, чтобы они не накладывали отпечаток на их репутацию. Это ужасно гнусная позиция, и нам, в рамках нашего журналистского подхода, было важно сказать, что это неправильно. Каждый человек заслуживает, чтобы о нём помнили. И ещё мне было очень важно, что актёр Анатолий Белый немедленно согласился, когда я предложила ему зачитать на месте теракта имена погибших.

Среди героев на меня произвёл огромное впечатление Максим, которого я снимала на Каширке. Это взрослый мужчина за 40 лет, потерявший родителей, и он совершенно травмирован. Ему невероятно тяжело говорить о случившемся, тяжело найти слова. Он с трудом соглашался, потому что не знает, как выражать свою боль в интервью незнакомому человеку. И нашему продюсеру, прекрасной Ларисе Светличной пришлось немало потрудиться, чтобы его уговорить. Наверное, свою роль сыграло то, что он узнал: у меня такая же история. Но в итоге он оказался одним из наиболее сильных героев в этом материале.

Очень трогательная женщина в Волгодонске, которую мы снимали удалённо, наш оператор был с ней, а я говорила по Скайп. Она с самого начала тоже не хотела разговаривать, и много раз во время записи повторила, что не может приходить на место взрыва. Её ситуация особенно чудовищная, потому что она стала инвалидом из-за трагедии, но никто ей не помогает. И ей часто говорят, что столько лет уже прошло, надо забыть и перевернуть страницу, а она этого не может.

Что касается американских героев, то они рассказывают об этом проще. Конечно, я не преуменьшаю значение трагедии: одна из моих героинь потеряла сына, оправиться от такого не может ни один человек. Но она, конечно, уже участница миллиардов интервью, к ней до сих пор приходят запросы. Потому что у нас эти люди не актуальны, забыты, а там трагедия 11 сентября никуда не делась, и о пострадавших в ней людях помнят. И это видно, сравнивая, как ведут себя герои по ту и по эту сторону Атлантики.

Я много говорила с коллегами, насколько правильно давая эту историю мне, учитывая, что я сама являюсь жертвой московского теракта. И мы сошлись на том, что это авторский материал, где мы не претендуем, к примеру, на расследование. Я ведь думала и о том, надо ли говорить о расследовании взрывов в Москве, о которых очень много споров и сомнений. Но мне было бы неправильно судить об этом. А о том, как и почему стоит хранить память, лучше меня вряд ли кто-то смог бы рассказать. Не потому, что я очень хорошо рассказываю, а потому что я переживаю это уже 22 года. И мне невероятно трудно наблюдать каждый день, как моя страна так последовательно делает всё, чтобы забыть мою маму и других погибших.