Труп №21449: история одного посмертного путешествия

«Обычно я немножко влюбляюсь в героев своих текстов. Это от большого желания понять, как они устроены. И если человек согласен тебе открыться – он уже красивый. Как правило, чем герой аморальнее, тем сильнее мое чувство. Правда, в истории про человека из буквы «В», у всех героев – и у судебного медика, обожающего зефир, и у похоронщика, размышляющего об анатомии одиночества и у полицейских, предпочитающих общество мертвых – у всех рекордно высокая мораль. Я была рада провести пол-зимы в их компании. И еще, конечно, приятно когда текст нравится другим и когда тебя хвалят – спасибо за премию.

Текст мы готовили с моим редактором и другом Егором Мостовщиковом три месяца. Я недавно читала интервью с журналистом, написавшим текст для журнала The New Yorker про то, как возвращаются тела военных из Ирака. Журналист собирал материал много месяцев, набрал много букв, сильно страдал над текстом – все как положено. И этот журналист в интервью этом говорил – ужасно важно, когда пишешь длинную и неочевидную историю, чтобы у тебя был редактор, который будет держать тебя за руку всю дорогу – вот Егор такой.

У журналистики есть один плюс, который перевешивает любые минусы – у тебя есть возможность пожить жизнью кого захочешь. Ты можешь побыть последним жителем села на севере Ленинградской области, или британской женщиной, которая так боится морщин, что не улыбается последние 40 лет, или пенсионером из Грозного, который обожает валяться на диване и напевать Deep Purple, и так можно перечислять до бесконечности. Кто-то читает художественные книжки, чтобы узнать о жизни других и набраться опыта и эмпатии, а тебе даже не надо страницы листать – ты просто встаешь в ботинки кого пожелаешь и гуляешь в них.

И на этот раз спасибо большое человеку из буквы «В» и его ботинкам за то, что я смогла вместе с ним прожить его смерть. Писать про смерть – своего рода психотерапия. Если в ноябре, когда мы приступали к тексту, кладбища еще вызывали неконтролируемые слезы, то к концу января, когда мы дописывали текст, я уже могла одной рукой есть глазированный сырок, а второй – печатать абзац про трупные пятна. Не потому что становишься циником, а потому что потихоньку осознаешь, что твоя смерть – такая же часть твоей жизни, как твой завтрак или поход в гости».