Самопровозглашенные. Часть 1. Репортаж о том, как в сердце Европы работает концлагерь

Ровно год назад Роман Баданин вышел на меня с интересным предложением: написать путеводитель по ДНР. Идея мне зашла сразу – самопровозглашённые республики на тот момент были, возможно, самым путешествующим регионом мира, до 30% населения раз в два месяца осуществляли длинные и сложные переезды через КПВВ на линии соприкосновения и пограничные переходы на неконтролируемом Украиной участке границы с Россией. Сам регион при этом тоже с каждым годом войны медленно, но кардинально менялся, формируя собственную, часто совершенно гротескную реальность.

Но поскольку 2020 год выдался удивительно быстрым и непредсказуемым, первые главы моего текста так же кардинально и быстро устаревали. Все, кроме путеводителя по местам заключения ДНР. Истории недавно арестованных МГБ «политических» и уже освобожденных по обмену, осужденных по криминальным статьям еще именем Украины и уже судами ДНР, попавших в беду российских граждан и просто заключенных из местных ополченцев только множатся с каждым днем, при этом их общая своеобразная реальность остается довольно стабильной.

Большинство героев этого текста пришли ко мне после расследований для рижского «Спектра», а вся история бизнеса в колониях Донецка развивалась очень быстро в ноябре-декабре 2020 и сделала в итоге текст общим для двух редакций. И истории всех героев текста продолжаются сейчас.

Бывший преподаватель физкультуры торгового института Дмитрий Сидельников был арестован 27 января 2020 года, за год его семья от абсолютного шока пришла к вялотекущему ожиданию вместе с сотнями таких же несчастных родственников «шпионов» приговора и обмена. Сейчас Дмитрию следствие на основании его твиттера уже сформировало обвинение по трем статьям УПК ДНР и готовится к суду в переоборудованном под «официальный» следственный изолятор МГБ барак 97-й колонии. Следователь у Сидельникова, кстати, сменился – старого тоже арестовали.

Имя сидящей в Донецком СИЗО доктора кожно-венерологического диспансера Макеевки Натальи Стеценко всплыло еще раз в конце января во время попытки передачи пленных. Четверых женщин самопровозглашенные республики Донбасса желали отдать украинскому «физическому лицу», пророссийскому политику Виктору Медведчуку, передача через Минск сорвалась, поскольку в Киеве начали задавать по этому одностороннему обмену слишком много вопросов. Эта прекрасная иллюстрация того, насколько репрессивная система самопровозглашенных республик срослась с российской. Обвиняемых в «шпионаже на СБУ» женщин вывезли в Ростов-на-Дону, затем в Минск, а потом просто вернули в тюрьмы Донецка и Луганска. Они не стали свободными, едва ступив на территорию не признающих официально никаких судов в Донецке и Луганске РФ и РБ, кто-то обеспечивал их неволю на российской и белорусской земле, а потом так же спокойно конвоировал обратно в СИЗО через все границы.

Еще один герой моего текста Григорий Гинджаленко просидел в штрафном изоляторе 124-й колонии строгого режима с конца ноября 2020 года по 20 февраля 2021. Напомню, что бывшему ополченцу осенью местный суд отменил приговор и отправили дело на доследование, в колонии он по всем нормам оставаться не должен был. Как говорят мои источники, он потерял в «одиночке» 40 килограмм, его били, а сейчас перевели одно из самых глухих мест системы исполнения наказаний ДНР – подвал Донецкого СИЗО, где расположены камеры для пожизненно заключенных.

А что тюремный бизнес на мошенничестве на украинской территории, о котором рассказал Гинджаленко? Он продолжается! Руководство колонии и министерства юстиции ДНР устояло и по-прежнему собирает свою дань с зеков в гривне в украинских банках и финансовых приложениях к украинскому мобильному оператору на подконтрольной территории. Бригадам мошенников из числа ЗК только организовано сменили сим-карты в телефонах.

Мой текст только фотография реальности, которая пошла себе дальше.

Когда материал вышел, на меня стали выходить журналисты из Москвы, был, например, эфир на «Эхо Москвы». И в разговорах звучало: «Зачем вы используете это слово – концлагерь?». Как-то русскому человеку неприятно слышать «концлагерь» применительно к месту, контролируемому Россией, какие-то неприятные аналогии возникают. Но для тех людей, что сидели в этом концлагере в частности, и в ДНР вообще, с определениями всё предельно понятно. Потому как за время своего заключения в течении обычно как минимум пары лет они бывают как в «Изоляции», так и в официальных колониях, как в подвале МГБ, так и в официальном СИЗО №5 города Донецка или бараке камерного типа 97-й колонии в Макеевке. И заключённые, особенно «политические» все разновидности местных тюрем ощущают на своем теле.

В колониях ДНР есть оставшийся с украинских времён персонал и устоявшийся распорядок. Туда попадают после приговора суда, из колонии два раза в неделю по 5 минут можно позвонить и поговорить с мамой или женой, там существует коррупция, благодаря чему можно «покупать» телефоны и осуществлять неофициальные звонки, туда можно официально носить передачи. Там невозможна ситуация, когда заключённые избивают своих сокамерников по приказу администрации, а охранники потом выводят таких «временных палачей» из камер просто потрепаться, покурить и анекдоты послушать. В колониях нет никем не контролируемого произвола, организованных для развлечения персонала драк зека на зека, буднично обсуждаемых камер для пыток током, которые на местном сленге носят определения «полевого полиграфа», «похода в кафе», «встречи с ТАПком» («Тапик» ТА-57- военно-полевой телефонный аппарат индукционного типа). Там невозможны совмещение в одном пространстве женских и мужских камер, и невозможно, чтобы по ночам мужчины слышали, как женщин вытаскивают оттуда для насилия. А вот в концлагере «Изоляция» всё это возможно.

Человек попадает в «Изоляцию», и он в зоне произвола. В Донецке всем понятно, чем страшна «Изоляция», почему ее называют концлагерем, а обычную колонию – колонией. И насколько ИВС и СИЗО выглядят санаториями на фоне неофициальных мест заключения. Это совершенно разные миры.

Я вообще не осознавал, пока не начал работу над этим путеводителем, насколько много пластов жизни в мире мест лишения свободы ДНР.