Процесс. Рассказ о том, как чекисты придумали дело Ивана Сафронова

Судебный процесс над журналистом Иваном Сафроновым – думаю, без преувеличения одно из важнейших дел путинской России. Несмотря на то, как много о нём написано, вопросов меньше не становится. Главных, кажется, два: что все же есть у силовиков на Сафронова и кому все это было нужно?

Мы перед вынесением приговора попытались ответить на один из них. Говорят, это первый случай публикации обвинительного заключения по уголовным делам о госизмене и шпионаже – хочется верить, что и другие документы по этому делу однажды станут доступны каждому, кто захочет их увидеть.

Последние несколько лет я пишу о таких секретных делах. Те из них, о которых удается узнать хоть что-то, похожи на дело журналиста. Следователи, прокуроры, судьи, заказчики этих дел уверены, что об их недоработках, ошибках, лени, нежелании работать никто не узнает, ведь почти все документы засекречены, их нельзя копировать даже адвокатам, которые дают всевозможные подписки о неразглашении. Поэтому эти документы больше всего похожи на написанный за неделю до защиты студенческий диплом.

Мы не нашли свидетелей – пусть тогда сотрудник ФСБ под псевдонимом расскажет, что он давно работает по шпионам и они обычно ведут себя именно так. Как? Ну, например, пользуются мессенджером Signal или средствами шифрования. Или спросим коллег Сафронова: «Если бы к вам пришел иностранец и попросил вас рассказать ему что-то об оборонке, вы бы рассказали?» А их ответы используем как доказательство недобросовестных намерений журналиста. Мы попытались немножко развеять эту уверенность – да, вы, конечно, выиграете, судья даст такой срок, как вы попросите, в общем-то, вы играете сами с собой. Но об этом хотя бы будут знать.

Есть такое понятие – обвинительный уклон следствия, обвинительный уклон суда. Это о том, что если дело уже возбуждено, то на него потрачены ресурсы, рабочие часы госслужащих, деньги, а значит, нужно оправдать эти траты, а не обвиняемого. Страшно, что этот уклон давно есть не только у следователей. После публикации текста многие (в том числе и коллеги журналисты) в соцсетях писали что-то вроде: «Ну раз он шифровал письма, значит ему было что скрывать, значит все правильно».

Но зашифрованное письмо – это просто зашифрованное письмо, отправить его – не значит нарушить закон, хотя бы пока. Общение с гражданином другого государства – просто общение с иностранцем, а не вербовка. Разговоры о ВПК – просто разговоры, а не передача гостайны, если ты не секретоноситель, не получал допуск, не знакомился с секретными сведениями, не обязывался их не разглашать.