- * - журналист в персональном качестве внесён Минюстом в список "СМИ, выполняющих функции иностранных агентов"
- * - медиа целиком внесено Минюстом в список "СМИ, выполняющих функции иностранных агентов"
- ** - медиа отождествлено Минюстом с организацией, внесенной в список "организаций, нежелательных на территории РФ"
- Непубличный дом Проект**
- Кому мать родна. Часть четвертая. Фильм о том, как российские женщины разочаровались в войне Проект**
- Ненатуральные числа. Часть вторая Рассказ о том, как социологи заставили россиян полюбить Путина и войну в Украине Проект**
- Часть первая. Рассказ о том, как Россия оказалась не готова к войне, к которой готовилась Проект**
- Секс, ложь и видео Важные истории**, Агентство
- Ветераны судебных действий Важные истории**
- Все тайны офшорного мира Важные истории**
- Чем меньше подряд, тем больше откаты Важные истории**
- «Очень тихая публика» Важные истории**
- Империя киберстукачества Важные истории**
- «Человек-растение». Как становятся инвалидами в колонии, где «лечат» Алексея Навального Важные истории**
- Как в Благовещенске 20 лет заражали детей гепатитом и почему за это никто не ответил Важные истории**
- Люксембургское дело Важные истории**
- «Человек-пустышка» Важные истории**
- «Был бы потом без вести пропавшим». Как и почему контрактники бегут из российской армии Важные истории**
- Изображая жертвователя Важные истории**
- «Обогнать весь мир политической волей и решительностью». Как Россия делает вакцину от коронавируса The Bell
- «Пустить по миру всех — до последнего бенефициара». Как бизнес будет банкротиться после карантина The Bell
- Пандемия все спишет: российский госфонд под санкциями решил захватить мир экспресс-тестами на коронавирус The Bell
- «Это же все видели». Вспоминаем шпионские дела за смски Команда 29**
- Подкаст «Очень мало случаев противостояния». Как пытают в петербургском СИЗО «Горелово» Команда 29**
- Экскурсия по «Лефортово». Подкаст о том, как устроен самый закрытый СИЗО страны Проект**
- Тюрьма народов. Путеводитель по Лефортово, главной тюрьме России Проект**
- «Не бьет — значит любит». Дело сестер Хачатурян Команда 29**
- «Пока читаешь или спишь — как бы не сидишь в тюрьме» ОВД-инфо
- Первым делом самолёты. Как в Хабаровске любителя авиатехники осудили по статье о госизмене за общение на форумах Команда 29**
- История госизмены Команда 29**
- Слово и дело. Кто пишет доносы в современной России Команда 29**
- Женское дело. Что известно об осужденный за смс женщинах в Сочи Команда 29**
«Надо будет, и тебя убьем»
Читать материал - победительМой главный редактор Рома Анин достаточно долго хотел сделать что-то по поводу исправительной колонии №2 во Владимирской области, в которую изначально попал Алексей Навальный, уже было понятно, что там все очень страшно по отношению к заключенным. Мы долго не могли найти правильный фокус для этой темы. А потом Рома обнаружил, что два начальника другого местного учреждения, тюрьмы «Владимирский централ», пошли на повышение в московский ФСИН, а начальником в «Централе» стал как раз бывший начальник ИК-2.
Постепенно, по мере того, как я собирала информацию, стало ясно, что это регулярная тенденция: сотрудники владимирского УФСИНа, о которых чаще всего говорят, что они проявляли жестокость в отношении заключённых, получают повышения, становятся начальниками колоний и так далее.
Параллельно стало понятно, что во Владимирской области во всех учреждениях ФСИН творится постоянный ад. Это, с одной стороны, давно известно, все правозащитники говорят об этом уже 10 лет. Но он редко прорывается в федеральную повестку, а местные журналисты и правозащитники теряют надежду, потому что чувствуют, что достучаться до кого-то и что-то изменить не выходит. А когда туда попал Алексей Навальный, появилась возможность привлечь внимание к положению всех местных, да и в принципе российских заключённых.
Больше всего времени потребовалось, чтобы найти людей, которые продолжают сейчас заниматься защитой прав этих людей. Многие теряют надежду и уходят из этой сферы. Я говорила с несколькими правозащитниками и адвокатами, которые просто перестали там работать, потому что не видели никаких результатов своей деятельности. Бывших заключённых тоже трудно найти. Они готовы рассказывать про пытки и жестокое обращение, когда это происходит с ними непосредственно, и они хотят любой ценой это прекратить, но в такие моменты с ними сложно выйти на связь, чисто физически. А когда человек уже освободился, он хочет об этом поскорее забыть.
У меня самой, видимо, сильная профессиональная деформация, я достаточно легко абстрагируюсь и могу работать с таким материалом. Самой тяжёлой во всем этом была история, которая произошла уже после выхода этого материала. Я познакомилась с женщиной, муж которой находился в больнице при колонии ИК-3, куда потом перевели и Алексея Навального. Эту женщину полтора года не пускали на свидания к мужу, мы с ней туда ездили, тогда ее к нему впервые пустили – и она узнала, что муж за время заключения буквально превратился из здорового человека в растение, перестал говорить, ходить. Через два дня после нашей поездки он умер в колонии. И его смерть, видимо, в первую очередь связана с тем, что с ним происходило в этих учреждениях. Тяжело, когда такое происходит у тебя на глазах.
Вообще с родственниками тяжелее общаться, чем с заключёнными, пережившими пытки. Заключённые сами от этого отстраняются, никто из тех, кто рассказывал, как его пытали, не плакал, не показывал сильных эмоций. А у родственников эмоций гораздо больше, ты ими заражаешься.
Такие материалы про пытки тяжело читать, люди их избегают. И поэтому любой, даже такой печальный повод, как попадание Алексея Навального в колонию, хочется использовать, чтобы привлечь внимание к этой проблеме. В апреле в учреждениях Владимирской области умерли, по меньшей мере, двое заключённых, и я надеюсь, что эта тема не стихнет, и когда-нибудь эта система изменится.