Край

Мне приходилось бывать в Заполярье, и я думала, что на Итурупе найду очередную историю про бесхозяйственность, развал ЖКХ и медленный уход людей с северных территорий. Но на месте обнаружила, что вся эта история не столько про запустение – она про насилие.

Больше всего в Горном меня поразили два рассказа. Первый – о том, что за два года строительства поселка из 400 солдат стройбата в драках погибли 80. Второй – о том, что в конце 1980-х жителей соседнего поселка переселяли в Горное насильно. Те, кто отказались, могли уйти утром на службу – и вечером обнаружить вместо своего дома пепелище.

Обе истории рассказывали мне мимоходом, через запятую: мол, ну а что такого? Также спокойно жители говорили о том, что зимой в поселке месяцами может не быть тепла и воды, что в очереди на квартиру надо стоять годами, а без квартиры с Итурупа никуда не уедешь. Что мужья-военные не объясняли женам, куда они увозят их после свадьбы. Что в соседнем военном поселке Горячий Ключ из домов выселяют всех гражданских, и надо сидеть тихо, чтобы и из Горного тоже не выселили. Что летчиков с Итурупа начали отправлять в Сирию, и воевать никто не отказывается. Даже не приходит в голову отказаться.

Это ощущение, что с человеком можно сделать все, что угодно; что постоянное давление со временем начинает восприниматься как норма; что насилие меняет сознание и задает новую логику мышления, – оказалось для меня неожиданным и пугающим. О нем мне и хотелось написать.

В Горном я провела всего несколько дней, а потом еще несколько месяцев писала текст. За это время на Итурупе сменился командир дивизии и глава района, и теперь все надеются, что поселок, наконец, передадут муниципальным властям и хоть что-то изменится.

Тем временем в Горном опять выключается отопление, летает мусор и каркает воронье. И оснований надеяться на перемены, честно говоря, нет».