«К нам приходят люди из большого дома и удивляются. Они на зарплату себе такого позволить не могут»

Владимир Соколов:  В Перми есть уникальная штука – Долина малых рек. Город большой, четвёртый по площади в России, и внутри него есть такие гигантские овраги, заросшие деревьями. И там бывает очень здорово бродить одному. А когда так бродишь, то находишь разные штуки. И вот так я увидел место, где у бездомных людей гнездо. Обычно мы их видим, только проходя мимо, а тут я решил посмотреть, как у них всё устроено. Ведь понятно, что любой из нас может оказаться в таком положении хоть завтра.

Я вхожу в медиа-проект Четвёртый сектор, куда ушли люди из разных изданий, потому что нам пытались ввести цензуру. И сейчас каждый из нас берётся просто за то, что нам интересно. Это не согласовывается ни в начале работы, ни на выходе, главное, чтобы текст был качественным и, насколько возможно, социально значимым. Так что я просто начал работать над этой темой.

Никаких уникальных особенностей у пермских бездомных нет. Они отличаются от бомжей Москвы и Питера тем, что они не настолько наглые, но это просто залог выживания. Гораздо интереснее то, что их образ жизни – это их выбор. Это главная мысль, к которой я пришёл. Не надо считать их обиженными, угнетёнными и несчастными, они сами выбрали такой образ жизни.

Никакой обратной связи от них, кончено, не было, понятно, что доступа к Интернету у них нет. Зато, уже после окончания работы над текстом, когда я шёл из дома в магазин, мне встретился Колян в компании таких же людей, как и он. Он меня увидел, обрадовался, стрельнул сигарету, спросил, как у меня дела, я спросил, как дела у него. В общем, у меня теперь есть дружбаны.

Но самой большой неожиданностью для меня оказалось их меню. У них реально очень неплохой ассортимент и выбор, хотя я не проверял сроки годности того, что они едят и пьют. Но у них есть почти всё необходимое. Кроме того, удивляет какая-то их смиренность. Они не готовы ни за что бороться, ничему противостоять. Они смиряются с тем, что на них лают собаки и гонятся за ними, смиряются с тем, что крысы воруют что-то. Это такое непротивление, о котором писал ещё Достоевский, и оно распространяется у них на всё. Они приспособляются, но не сопротивляются.

А на уровне ощущение и эмоций больше всего запомнилось то, что у них человек человеку человек. Казалось бы, что жизнь в трудных условиях должна была сделать из них животных, но если их помыть и поместить в другую обстановку, то это такие же люди с такими же ценностями. Никто не пытался меня раскрутить на алкоголь, украсть сигареты или что-то подобное. В своём положении они ведут себя очень достойно.

Я вообще советую уважать своих респондентов, любых. Если вы не терпите каких-то людей, то лучше про них и не писать. Я, например, никогда не буду общаться с фашистами, потому что не смогу себя заставить относиться к ним нормально. Если ты чувствуешь, что не можешь преодолеть антипатию к человеку, то не надо браться. А если берёшься, то не надо поклоняться, конечно, но если хочешь сделать хороший материал, то нельзя относиться к респонденту с презрением. Люди чувствуют и презрение, и поклонение, и если прийти с этим, то в результате получится полное говно. Абсолютно нейтральный и профессиональный подход должен быть искренним, в такое не сыграешь.