«Допускаю, что дождётся только мама»

Анастасия и Роман решили рассказать о работе над текстом совместно:

АЛ: Мы сидим на новостях в «Коммерсанте» и обратили внимание на историю Димы, когда началось его преследование, в начале лета прошлого года. Кроме того, я сейчас заканчиваю МГУ и сама читала его канал, хотя не знала, кто его ведёт, пока Диму не арестовали. Но я поначалу даже не обратила на это внимание, потому что с ребятами моего поколения такое происходит, это кажется нормальным и привычным. За текст мы взялись зимой, когда начались судебные заседания, и Рома сказал: «вот, смотри, история, буквально под ногами лежит».

РД: В январе 21-го многие узнали, куда свозят задержанных на митинге Навального и что там происходит именно благодаря каналу «Протестный МГУ». А когда Диму уже задержали, захотелось понять, что это за человек. Потом мы уже выяснили, что у него была масса предложений уехать – но он не уехал. Захотелось разобраться, почему?

АЛ: Кроме того, оказалось, что я знаю Диму через одно рукопожатие: моя соседка по общежитию дружила с другом Димы, у которого тогда же, в начале лета, проходили обыски. Я тогда выхожу утром на смену, а в коридоре стоят сотрудники полиции. Уже на смене я узнала, что у нас проходили обыски по делу Димы. Так мы поняли, насколько близко эти истории к нам.

Но никакой массовой поддержки Димы и других ребят в похожих обстоятельствах в МГУ нет. Она была раньше, пару лет назад, когда была ещё другая Россий и другой МГУ, но сейчас стояла полная тишина, даже на суд, по-моему, никто из универа не ходил за исключением его личных друзей и близких преподавателей.

Я говорила с Михаилом Лобановым, и он был очень осторожен во время разговора. Я спрашивала его про Диму как университетского активиста, но Михаил, очевидно, находился в уязвимом положении и высказывался очень осторожно.

РД: Хотелось бы сказать спасибо всем, кто согласился с нами поговорить. Понятно, что после 24-го люди в целом стали больше опасаться. Многие мои источники очень аккуратно проходились по каким-то вещам, а некоторые темы просто не затрагивали, чтобы своими публичными словами не ударить по другим.

Особенное спасибо маме Димы. Для неё это очень тяжело, и она много думала над тем, говорить с нами или нет, но в итоге разговор получился и оказался очень большим и откровенным.

Была велика вероятность того, что текст останется без главного героя, в том смысле, что мы не сможем получить ответы на вопросы от самого Димы. Слава Богу, он их всё-таки получил и нашёл время для того, чтобы очень подробно ответить. Если бы он этого не сделал, текст вышел бы совсем другим.

АЛ: Правда, мне кажется, что мы наложали с самими вопросами, потому что спрашивали у него вещи, находившиеся в свободном доступе. Это было важно, чтобы услышать его версию, но всё-таки вопросы можно было бы придумать и поинтереснее. Правда, нас уже время поджимало: судебные заседания проходили быстро, всё шло к приговору, а у нас есть и основная работа, и было сложно всё совмещать.

РД: Из-за этого же ограничения по времени мы не дотянулись и до всех людей, до которых хотели. В первую очередь, когда пытались разбираться в история «Бессрочников» после 24-го, особенно в истории погибшего Сергея Запольного и, возможно, ещё одного человека, чью судьбу нам не удалось однозначно установить, из-за чего он не вошёл в текст. Хотелось бы больше покопаться в этом.

АЛ: Меня очень тронула история «Бессрочников», и того, как их раскидало: кто-то уехал, кто-то пошёл воевать, а Дима сейчас сидит.

РД: И через год, и через много лет я буду вспоминать характер и огромную смелость Димы. Многие говорили, что он готов жертвовать собой ради своих идеалов, он готов сесть за них – и он действительно остался здесь и сел на 8,5 лет в 23 года. Это оставляет очень сильное впечатление.

Коме того, вся эта история – про молодость. Люди в 11-ом классе выходят на протест, у них общие интересы, они дружат, между ними завязываются какие-то отношения. А потом наступает время, в котором мы все оказались, и они становятся друг другу врагами, а кто-то вообще погибает…