Дети, которые говорили странные вещи. История Лазурненского интерната, сотрудников которого обвинили в изнасиловании детей

«Мы в отделе быстрого реагирования «Медузы» работаем по повестке. И в один день стало известно про эту историю с детским домом. Я сначала сделал короткий текст, тысяч на 6-7 знаков. Но потом стало ясно, что надо ехать.

Ещё за пару недель до того, как я туда приехал, матери детей, которые подвергались насилию, ходили к местным журналистам. Они надеялись, что следствием пойдёт по правильному пути, и будет разбирательство, и даже попросили немного придержать текст. Но когда выяснилось, что следствием идёт не так хорошо, как хотелось бы, а местные власти реагируют не так, как нужно, они сказали журналистам «публикуйте». А наблюдая за тем, как развивается ситуация, поняли, что им надо больше общаться с прессой. И поэтому, когда я, через их адвоката, предложил им поговорить, они спокойно согласились. Мы приехали и долго, подробно обо всём говорили. Это было довольно эмоционально, но их можно понять. И если бы мы общались не по столь ужасному поводу, у меня осталось бы от этой беседы исключительно позитивное впечатление.

Что касается детдома, было видно, что народ там тоже на взводе. Информационный шум давит на сотрудников. Когда я прошёл на территорию и наткнулся на одну из воспитательниц, она сначала заявила, что не будет говорить, потому что ей запретило начальство, и сразу же после этого начала длинную тираду о том, как им тяжело теперь живётся, после того, как эта информация зазвучала «из всех утюгов». Потом, когда я уже стал ходить по территории детского дома, на меня стали смотреть подозрительно и попросили вахтёршу меня вывести. Что было абсолютно бессмысленно, потому что ей велели открыть парадные ворота, выпустить меня и закрыть их за мной, но в 50 метрах правее забор просто кончался.

Самое значимое в этой истории – монолог матерей. После того, как материал бы опубликован, у меня спрашивали «как ты это пережил?». Но самое интересное, что все эти ужасные истории я пережил нормально. Мы ещё в тексте опустили какие-то подробности, потому что их было уже совсем невозможно вставлять. Рассказы про то, как именно проходили изнасилования, мы заменили какими-то терминами, а мне матери рассказывали это достаточно подробно. И когда разговор закончился, я почувствовал, что у меня башка разболелась и даже подташнивает, чисто физически. Но всё-таки это было не очень сложно. Обычная журналистская работа: перенести на бумагу все слова, которые ты услышал, так, как ты их услышал.

Я сам, во многих смыслах, ещё начинающий журналист. Но людям, которые находятся на таком же уровне журналистского развития, я бы хотел дать совет: трудолюбивым везёт. В этот детдом невозможно было сразу попасть, и я пошёл гулять по посёлку. Потратил лишние 40 минут на то, чтобы его обойти, и совершенно случайно зашёл на территорию детского дома с другой стороны, где забора не было. И так происходит часто. Когда ты просто не забиваешь на работу сразу, а стараешься больше ходить, оставаться на месте происшествия до конца,  это всегда оборачивается тем, что находишь какой-то необходимый материал».