Черный список президента

Пока я был в Узбекистане, чуть ли ни на каждом шагу в голове мелькало: «Блин, это же как у нас». Или: «А у нас также, или почти также». Конечно, какие-то вещи там гипертрофированы, какие-то очень похожи – полицейские, заборы, закрытость власти. Регионы отличаются, конечно, азиатским колоритом, но в Ташкенте есть очень много схожего, да и в том же Муйнаке, где у людей отбирают землю. Я исключил этот эпизод из репортажа, но мы ездили в Муйнак, где когда-то было Аральское море. В городе (или это посёлок) накануне прошла гонка, прошла с пафосом, ее освещали местные СМИ, как наши ГТРК. А в это же время у человека, который всю жизнь проработал в муйнакском аэропорту, отбирают сад. Потому что властям приперло восстановить аэропорт и провести взлётную полосу именно по его саду.

Но самое характерное, что люди там сидят и говорят: «Мы понимаем, это президентская программа, надо чем-то жертвовать. Мы ничего не требуем». Для понимания: одна сторона улицы в Муйнаке — это заброшенные, разваленные, похожие на гнилые сараи дома. Их также бросили – у других людей отбирают землю, и они молча соглашаются. Поэтому одна из мыслей, которую я хотел донести – как живет страна, которая пережила четверть века жесткой авторитарной системы, и как трудно из неё выходить. Потому что авторитаризм в Узбекистане ещё не закончился – он трансформировался в другую форму, но это все ещё авторитарная система.

Другое, что меня удивило – это люди. Удивительно терпеливые люди. И удивительно сильные. Когда я согласился ехать в Узбекистан, я слабо представлял, что это за страна и куда я вообще еду. Мне предложили поехать, а я долго не раздумывал – просто согласился.

Когда я познакомился с Бобомуродом, Агзамом, Солижоном, Дилмуродом, Юсуфом, Азамом, и с Тимуром, я поразился, насколько это смелые и сильные люди. Я не случайно упомянул тут Тимура – да, он не провёл годы в узбекских тюрьмах, но таких смелых, отчаянных, умных людей, как он, я встречал в своей жизни не много, и я горжусь сегодня этой дружбой. И очень благодарен ему за помощь, вдохновение и вкусную узбекскую еду (он поймёт). И ещё я очень благодарен Музаффару, который пытается сделать что-то для своей страны и для соблюдения прав человека в ней.

Те же, кто провёл годы в колониях, кто-то из них в самой страшной узбекской колонии Жаслык, это невероятной силы духа люди, это светлые и крепкие люди. Некоторые потеряли семью, близких, другие потеряли часть жизни, Юсуф, например, отсидел 19 лет – и они не отчаялись, они благодарят бога за все, они продолжают заниматься своим делом и пытаются что-то делать для своей страны. При этом многие из них лишены каких-то общегражданских прав, они не реабилитированы. Они просто заслуживают того, чтобы о них узнали. Их пример, это пример невероятной силы духа, выдержки, уверенности в своей правоте, смелости, а их истории – это также истории целой страны. Страны, которая очень похожа на нашу. С той лишь разницей, что, как мне кажется, у них больше шансов вырулить в какое-то более цивилизованное общество, потому что у них сейчас период перемен и как бы реновации, но на самом деле очень много зависит от гражданского общества, которого в Узбекистане особо и нет.

Было ли мне страшно? Надо признать, что да. Уже на выходе из аэропорта, увидев эти ограждения повсюду, я решил, что меня закроют. И на каждом шагу на всякий случай ожидал ареста. Внутренне готовился к этому. В репортаже я об этом пишу с самоиронией, так как моя паника несравнима с тем, что пережили шестеро героев этого текста, и потом я все-таки спокойно вернулся обратно.

В редакции о том, куда и зачем я поехал, знали, кажется, два человека. Был один момент, который тоже я не включил текст, потому что сейчас о нем смешно вспоминать. Я записал последнее интервью с Агзамом Тургуновым, он проводил меня на улицу, поймал попутку, посадил меня в машину. Я поехал в гостиницу, почувствовав дичайшую усталость. Мы проехали совсем немного, как вдруг таксист остановился, с кем-то поговорил через окно по-узбекски, и на переднее сиденье сел опрятный молодой узбек в чёрных брюках, белой рубашке и галстуке. Я сидел на заднем сиденье. Подумал, что все – это сотрудник СНБ, а меня, скорее всего, привезут сейчас в подвал и начнут допрашивать, пытать, ну все как положено. На всякий случай я достал телефон, чтобы успеть написать в чат, мол, меня задержали. И понял, что на телефоне закончились деньги. Короче, пока мы ехали, я проклял все на свете. Я же не знал, что у них так можно – посадить ещё одного пассажира, – да и узбекского я не знаю. В общем, таксист довез меня до гостиницы, а я пошёл в номер – было одновременно смешно, и как-то совсем невесело: «Пора домой», – подумал тогда я.

И ещё, это один из немногих, если не первый мой репортаж, после которого мне писали его герои и благодарили, искренне благодарили за этот текст. А я все думал: «Черт, это я вас должен благодарить. За то, что вы выстояли, за то, что не сломались, за то, что рассказали свои истории». Ведь, в общем-то, это история о несломленных.