Город без Путина

Я прилетел в Хабаровск в 11 часов, а в 12 уже начался митинг. В самолёте поспать мне не удалось, кроме того, была практически бессонная ночь накануне, так что там я находился в состоянии жесточайшего недосыпа. Но я хорошо помню чувство, которое теперь испытываю и в Беларуси, где снимаю минские протесты: выйдут или не выдут? Будут люди или не будут?

За 5 минут до начала митинга на площади было всего несколько десятков людей, они стояли несмело, а там ещё и какая-то ограда. А потом вдруг бац – и что-то меняется. Людей становится много, всё больше и больше, ограда перестаёт выполнять свою функцию. И та радость, что люди всё-таки пришли, очень мне запомнилась. В это было трудно поверить до самого конца шествия. Как же так, в маленьком, далёком Хабаровске вышло больше людей, чем мне доводилось видеть на больших митингах в Москве?!

На первый взгляд кажется, что раз я сам из Хабаровск, то это для меня обязательная история, а был бы другой город, я бы и снимал иначе. Но это не так. Так получилось, что в разное время я поснимал очень много разных протестов: в Армении, в Грузии, в Москве. И мне показалось, что формат моих роликов людьми востребован. Я стараюсь много говорить с людьми, стараюсь сам быть в кадре и не скрывать мои эмоции и оценки. То есть некоторым образом нарушаю каноны «правильной» журналистики, которым учат студентов журфака: что журналист обязан быть нейтрален, давать две точки зрения, не проявлять явной симпатии.

Я делаю ровно наоборот, совершенно осознанно. И так я сам становлюсь дополнительным источником информации: люди смотрят на мои реакции внутри ролика, как меняется выражение лица, интонации и получают больше сведений о происходящем. Благодаря этому у зрителей возникает большее ощущение того, что они – очевидцы событий.

Все эти требования журналистской строгости, которые подаются как незыблемые законы – изобретения конца 19 века, если не начала 20-го, времени возникновения массовой журналистики и больших газет. Это не догма. На самом деле всё это уловки, которые позволяют, сохраняя кажущую нейтральность, продвигать любую позицию. Партийная пресса вполне может соблюдать формальные принципы нейтральности. Поэтому блоггерский подход, как я его для себя называют, честнее. Сколько бы «Медуза» или Znak.com не пытались придерживаться школярских журналистских правил, мы всё равно знаем, на чьей стороне симпатия.

Разделением журналистов и блоггеров я пользуюсь, полушутливо-полусерьёзно, чтобы избегать дискуссий. Для меня, журналист – тот, у кого есть начальник, он всегда представляет кого-то. Кроме того, он обязан придерживаться какой-то «конституции», и продвигает внешнюю по отношению к себе идею. Блоггер представляет только себя. Я считаю, что большая беда людей на постсоветском пространстве – то, что они обделены ощущением свободы. И я честно говорю, что моя деятельность призвана распространять эту идею.

Почему именно протесты?  Во-первых, они очень яркие. Ну и во-вторых, как я говорил в конце ролика, «Россия будет свободной». Я очень хочу, чтобы моя страна, и другие страны постсоветского пространства стали бы более свободными. Это, может быть, смешно звучит, но это мой искренний и сильный мотив.