Кирилл Рогов: «Спрос на качественную расследовательскую журналистику сегодня огромен»

Член жюри премии про задачи Редколлегии, сайт проекта и развитие российской журналистики

Почему согласились участвовать в Редколлегии?

Это хороший, нужный проект. Он задумывался камерным, без лишней помпезности, с вполне конкретной целью. Редколлегия позволяет посмотреть на российскую журналистику с близкого ракурса и сделать полезное дело — профессионально ее поддержать.

Когда жюри голосует, это выбор равных людей с едиными полномочиями или среди вас есть лидер с правом вето?

Все равны. Просто у каждого есть сфера, за которой он более пристально следит. Кто-то больше ориентирован на социальные темы, кто-то — на правовую среду, кто-то — на политику. Нам удается договариваться — диалог напоминает неформальное обсуждение.

Что для вас важно при выборе победителя?

Всегда ориентируешься по ситуации и помнишь про задачи. С одной стороны, нам важно расширять круг — отмечать яркие, необычные и стильные работы на периферии. С другой стороны, это все-таки должен быть актуальный рейтинг безусловных лидеров за месяц работы: от этого зависит значимость премии и ее звучание. Между этими двумя полюсами, этими различающимися задачами ты находишь какой-то баланс.

Можете назвать примеры последних текстов, которые считаете сильными?

Бессмысленно выделять отдельные материалы, их очень много. Лучше зайти на сайт Редколлегии и изучить весь широкой список претендентов. Наш сайт — тоже своего рода СМИ. Он работает как агрегатор. Если вы интересуетесь историей современной России, заходите на сайт и читайте эти тексты — их не меньше тридцати каждый месяц.

Это яркое отражение того, что происходит в стране — своего рода картина российской действительности, ее течений, социальных и политических фокусов и трендов. Если будете смотреть подборки за несколько месяцев, сможете отследить по ним волны интереса к разным темам, сконцентрированность на определенных процессах. И это еще одна задача проекта — создавать площадку, на которую можно прийти и сформировать свое понимание текущей повестки.

Если я встречаю в сети негативные комментарии про премию, основное возражение, которое формулируют пользователи, звучит примерно так: «Члены жюри придерживаются определенных взглядов, поэтому чаще всего награждают «свои» издания, а госСМИ могут попасть только в число претендентов и почти никогда — лауреатов». Как вы к этой критике относитесь?

Я, слава богу, не читаю таких комментариев и не вижу их. У нас есть задача поддерживать независимую журналистику, которая не финансируется из государственного бюджета и которой сложно существовать. Возможно, поэтому возникает явление, которое вы имели в виду, цитируя эти комментарии. Но мы не делаем этого специально.

Мы поддерживаем независимую журналистику, которая существует от потребителя, испытывает на себе давление и точно не получает поддержки. Это естественно. Глупо было бы давать деньги тем, кто и так их получает по политическим соображениям: потому что господдержка — крайне идеологизирована и политически ангажирована.

Если попрошу вас обернуться назад и посмотреть на российскую политическую журналистику начала 2000-х, а затем посмотреть на нее же, но двадцать лет спустя, увидите ли вы отличия?

Да, и здесь есть два важнейших фактора. Первый — это политическая ситуация, которая всё время ухудшается. Режим становится менее конкурентным и более авторитарным. В 2000-х его можно назвать конкурентным авторитаризмом, который опирался на определенную популярность режима и экономически благоприятную ситуацию, когда манипулировать общественным мнением можно было без особых репрессий. В 2010-х в России формируется уже гегемонический авторитаризм — с более жестким режимом, который менее популярен и потому в большей степени опирается на репрессии и подавление чужой свободы высказывания. Смена режима — это один фактор эволюции, который влияет на политическую журналистику и ее профиль.

Второй фактор — это структура медиапотребления, которая перестраивается благодаря социальным сетям. Если в начале 2000-х основным жанром для политологов и политических комментаторов была колумнистика, то сегодня она меняет свой профиль. И существует уже в другой системе жанров, выходя за рамки классической политической колонки. А сама информационная политическая журналистика сжимается, потому что для нее нет открытой свободной площадки. И это ее искажает. Во многом поэтому политическая журналистика частично перешла в жанр расследований — это просто результат изменения среды.

Как вы считаете, нужна ли сегодня классическая расследовательская журналистика с объемными и кропотливо собранными лонгридами, — если учесть, что большинство выбирают быстро прочесть кликбейтный пост или слив в Телеграме и посчитать, что всё написанное — правда и подробностей достаточно?

Конечно, запросы на сливы и желтизну есть, это всегда бывает. Но спрос на качественную расследовательскую журналистику тоже огромен. За последние годы в расследовательской журналистике произошел прорыв — сегодня стандарт качества материалов очень высокий.

В России не так много флагманских авторитетных изданий, которые выпускают качественные расследования. Мы знаем, что с такими изданиями государство ведет целенаправленную политическую войну и по большей части уничтожает их. Одновременно с этим сегодня очень много журналистики, которая как бы рассеяна по разным изданиям, иногда весьма камерным. У этой камерности есть отрицательная сторона: в таком состоянии журналистика обладает меньшим мобилизационным эффектом. По факту основная задача властей и состоит в том, чтобы его снизить. Но бороться с этим позволяет современная инфраструктура, в том числе созданная соцсетями. Благодаря этому качество расследований и их влияние на общество сохраняются.

И Редколлегия в некотором смысле придумана, чтобы эту сетевую инфраструктуру поддерживать и в такой вынужденной ситуации облегчать людям работу.

Материал подготовила Ирина Васькина