Юрий Сапрыкин: «Всё жду, когда в одном шорт-листе окажутся ютьюб, подкаст, телеграм-канал и фешн-коллекция»
Член жюри премии «Редколлегия» о работе в проекте и жанровом разнообразии 2019-го
Почему пять лет назад вы согласились участвовать в Редколлегии?
И тогда, и сейчас, независимая и неангажированная журналистика находилась в тяжелой ситуации. Если есть возможность помочь хотя бы отдельным её представителям и поддержать — материально, репутационно, привлекая дополнительное внимание, — это надо делать. И я рад принять хотя бы скромное участие в этом процессе.
Какой видите основную задачу премии?
Искать и выделять те публикации, которые заслуживают внимания, и вместе решать, кто из авторов этого внимания достоин больше. Это не какая-то глобальная историческая миссия — но то немногое, что мы можем сделать в таком составе в нынешних условиях.
Сколько вашего времени занимает работа в проекте?
Несколько часов один раз в месяц. Учитывая время, которое трачу на просмотр ленты претендентов, выбор номинантов, основательное с ними знакомство и само голосование. Помимо этого, конечно, иногда просто что-то читаю и смотрю. Порой отмечаю для себя хорошие качественные вещи. Держу в голове, что всё интересное, что случайно попалось на глаз, может пригодиться для премии.
Что изменилось в вашей жизни после участия в Редколлегии? Новые знакомства, уровень общей насмотренности, что-то ещё?
Я открыл для себя каких-то новых людей, которые попали в поле зрения Редколлегии.
Например, издание 7×7 и его главный редактор Софья Крапоткина. Но знакомых лиц среди лауреатов и номинантов по-прежнему больше, чем незнакомых.
Изменилось вот что. Еще три года назад предметом рассмотрения жюри были в основном традиционные журналистские материалы, такие тексты-тексты. И были понятные критерии, по которым их можно судить. Хотя, наверное, если всем членам жюри устроить очную ставку, они вряд ли сошлись бы в этих критериях. И это скорее хорошо, это создаёт определённый баланс.
А сейчас помимо текстов-текстов появилось ещё миллион всего: и ютьюб, и подкасты, и фоторепортажи, и что угодно. Я думаю, это ещё цветочки, жанровое разнообразие ширится и растет.
Периодически у жюри возникает вопрос: а можем ли мы номинировать, например, телеграм-канал? Строго говоря, нет. Потому что по правилам в Редколлегии участвуют единичные материалы и публикации. И я думаю, в будущем таких вопросов станет больше. Вряд ли еще два-три года назад кто-то мог предположить, что в 2019 году лидерами среди материалов, которые попадают в поле зрения жюри, станут многочасовые документальные фильмы по следам недавней российской истории. Имею в виду, прежде всего, Юрия Дудя, Катю Гордееву, Андрея Лошака.
Как вы к этой тенденции относитесь?
Это интересно. Есть такая литературная премия «НОС», где я тоже был в прошлом году в жюри. Там в шорт-листе оказались вместе масштабный филологический комментарий — книга Александра Долинина о романе Набокова «Дар», большое журналистское расследование Даниила Туровского о русских хакерах, книга в жанре, который сейчас называется автофикшн, смесь сборника эссе и классического детектива и ещё несколько таких гибридных книжек. Из восьми претендентов традиционный роман был один. С одной стороны, это немного сбивает прицел: как их сравнивать, где критерий? С другой стороны, это ужасно интересный процесс. Я всё жду, когда шорт-листы разных премий сольются в один, и предстоит выбирать уже между ютьюбом, телеграм-каналом, социальным активистским проектом и фешн-коллекцией. По каким-то пока неведомым критериям.
А какие у вас сейчас критерии выбора?
Чем дальше, тем чаще критерии становятся более эмоциональными. Мне важно, чтобы материал мог рассказать историю. Я не про формальную композицию — а то, как автор смог историю найти, рассказать так, что меня зацепило.
Если мы говорим о текстах, в последнее время мне стало важным, как именно они написаны. Уровень журналистики вырос, появились понятные стандарты, некий нормативный язык, которым пользуется большинство авторов. И мне стали интересны уходы в сторону от этого языка. Как можно сделать иначе? Я не думал об этом в самом начале, но сейчас всё больше внимания обращаю, так сказать, на литературный аспект.
Приведёте пример такого текста? Из категории «а как можно ещё»?
Если говорить об именах, это более-менее любые материалы Кати Гордеевой, Олеси Герасименко, Светланы Рейтер. Часто в последнее время — материалы Елены Чесноковой из Батеньки. Первое, что приходит на ум.
Вместо итогов года: можете привести примеры материалов из вашего личного рейтинга в 2019-м?
Думаю, это Колыма и Беслан Дудя. Текст Кати Гордеевой про девочку, которая живёт в перинатальном центре. Олеся Герасименко про Фейса и её совместный материал с Елизаветой Фохт про Тимати. Это две очень разные работы, но одинаково сильные. Примерно любой текст, который пишет Шура Буртин.
Ещё один личный приз — Русской службе Би-би-си. Она производит впечатляющее количество мощных журналистских материалов. По-моему, не было месяца, когда они не оказались как минимум номинированными. Могу навскидку вспомнить Убийство в даркнете Светланы Рейтер, Андрея Сошникова и Темура Кигурадзе или цикл про биржу криптовалюты и предпринимателя Константина Малофеева. Супермощь.
Материал подготовила Ирина Васькина